Но, один фрагмент из этого состояния остался в памяти. Я принял Георгия Легкова, из 243 группы, за Андрея Досужего с 245 учебной группы, с которым учились в моей 241 учебной группе на 1-м и 2-м курсах.
И эти мгновения, когда до неузнаваемости изменившийся бульвар Леси Украинки перестал для меня существовать, как окружающая реальность, а все мы, перемешались в бурлящем потоке эмоций, радости встречи, какого-то неописуемого возбуждения, восторга и вдохновения, из подземного перехода, с невозмутимой, спокойной походкой выходит уже «знакомый мужик». На лице немного ироничная, как бы слегка коснувшаяся тонких губ, улыбка. Помню чей-то голос: «Паша, Каташинский!!!
       И только теперь я вспомнил. Боже, этот ужасный провал памяти. Как стыдно, обидно и горько. Только сейчас, я впервые оценил истинную ценность выпускных альбомов. Действительно, рукописи не горят. Тут же достал из кейса этот незаменимый пропуск в свою память, не расставаясь с ним, бросился в набирающий силу бурлящий поток нашей встречи. Рукопожатия, объятия, море радости узнаваемых и, не побоюсь этого слова, дорогих лиц и улыбок однокашников. В такие мгновения слова, наверное, теряют смысл, да, и невозможно ими предать взрыв эмоций, крик возбужденной души и биение чувств сердца своего? Здесь, в несколько другом смысле, чем говорил Федор Тютчев, понимаешь, что «…чувства и мечты свои…» трудно «…сердцу высказать …» и передать «…целый мир… таинственно-волшебных дум…». И в этом здесь такая суть, что мир наполненный друзьями не охватить не мыслью не словами.